А. П. СИННЕТ

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ

Главы I, IX, X, XI

СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА I

ТАЙНЫЕ УЧИТЕЛЯ............................................................................ 2

ГЛАВА IX

Б У Д Д А.............................................................................................. 9

ГЛАВА Х

НИРВАНА.......................................................................................... 16

ГЛАВА XI

ВСЕЛЕННАЯ...................................................................................... 20

ГЛАВА I

ТАЙНЫЕ УЧИТЕЛЯ

Наставления, содержащиеся в этой книге, не являются плодами изуче­ния: автор предлагает вниманию читателей науку, которой он больше обя­зан благожелательности, чем труду. Этим не уменьшается ее ценность. Приобретенная без усилий, она покажется бесконечно выше всех результа­тов, которые могли бы дать обычные способы исследования.

Все те, кто занимался индусской литературой, и особенно те, кото­рые в Индии вели беседы о философии с образованными людьми, заметили, что на Востоке существует глубокое убеждение, что некоторые люди, ныне живущие, знают много больше о самых высоких философских вопросах, что эти люди обладают также наукой истинного знания духовных вещей, трак­тования которых не найти ни в одной книге. Идея тайны в приложении к науке действует отталкивающе на европейцев. Поэтому первый импульс ев­ропейского мыслителя есть отрицание существования того, что они так сильно осуждают. Однако обстоятельства моего пребывания в Индии вполне убедили меня, что это убеждение абсолютно обосновано; и, наконец, я достиг чести важных откровений по поводу этой тайной науки, над кото­рой восточные философы погружались в молчаливое созерцание; до наших дней эти учения передавались лишь сочувствующим ученикам, готовым са­мим войти в круг тайны. Их учителя были достаточно счастливыми предос­тавить всем остальным любопытным сомневаться в значительности их уче­ния.

Вначале автор испытывал те же антипатии, как и любой европеец, к этому старому научному методу Востока. Но в итоге он пришел к убежде­нию в очень большой и реальной ценности древней восточной науки. Когда говорят, что виноград слишком зелен, если он находится вне досягаемос­ти, — это оправдано обстоятельствами. Было бы безрассудно поддерживать это мнение, если друг высокого роста протянул вам гроздь, которая пришлась вам по вкусу. По причинам, которые в будущем станут известны­ми, громадная сумма еще до сих пор не изданных поучений, содержащихся в этой книге, были сообщены не только без обычных ограничений, но и с определенной целью — чтобы с помощью этой книги сообщить о них всему миру.

Без света восточной науки, до сих пор неизвестной тем, кто изучает ее литературу по-английски или санскритски, даже самым известным уче­ным невозможно проникнуть в сокровенный смысл и истинную доктрину ка­кой бы то ни было восточной религии. Это утверждение не умаляет ни большого таланта, ни тех знаний писателей, изучавших внешнюю форму восточных религий вообще и Буддизма в частности.

Буддизм по отношению к другим религиям со времени своего основания вел как бы двойное существование. Сокровенный смысл его истинной докт­рины был скрыт для непосвященных учеников, его же внешние учения дали народу лишь свод моральных правил и символическую и завуалированную литературу, позволявшую лишь чуть просвечивать существование более глубокого знания.

В действительности эта наука существовала задолго до пришествия в мир Готамы Будды. В течение веков браманическая философия преподавала доктрину, схожую с той, которую сегодня мы называем Эзотерическим Буд­дизмом. Ее научная форма частично стерлась; но ее сущность уже была во владении нескольких избранных, прежде чем Будда предпринял пересмотр и оживление тайной науки круга посвященных, а также морали внешнего ми­ра. Обстоятельства, при которых это творчество совершилось, были абсо­лютно неизвестны и остались бы непонятными без предварительного пояс­нения самой тайной науки.

Со времени эпохи Будды до наших дней эта тайная наука ревностно сохранялась как ценное наследие, принадлежащее исключительно членам тайно организованных обществ, по правилам посвященным. Эти лица по от­ношению к буддизму суть Архаты, о которых буддийская литература гово­рит как о посвященных, проходящих по " четвертой тропе святости" . М-р Рис Дэвидс говорит, приводя множество оригинальных текстов и санс­критских авторитетов:

" Можно было бы заполнить страницы выражениями опасения, уважения, хвалы, расточаемыми буддийскими писаниями, когда они говорят об умс­твенном состоянии, плоде четвертой тропы, о положении (звании) Архата, человека, достигшего, согласно буддийскому верованию, совершенства" . Ниже приведены цитаты:

" Для того, кто закончил странствие и оставил позади себя страда­ние, который во всех отношениях сам себя освободил, который преодолел все препятствия, нет ни радости, ни печали ... для них нет больше воп­лощения ... они погружены в блаженство Нирваны ... их прежняя карма изжита, они не связывают себя новой; их сердца не стремятся к будущей жизни; источник его вожделений иссяк; они мудрецы, потухли, как тухнет лампа" .

Эти выдержки, как и множество других, дают, однако, европейскому читателю весьма ошибочное представление о реальной сущности Архата; о жизни, которую он ведет на этой земле, и о том, что его ожидает потом. Но мы можем пока оставить эти объяснения и на примере других экзотери­ческих цитат показать, как понимается Архат вообще.

М-р Рис Дэвидс, говоря о Джнане и Самадхи (по поводу верования, что путем интенсивного самосозерцания можно достичь обладания сверхъ­естественными способностями и могуществом), говорит:

" Насколько я знаю, нельзя найти упоминание о личности, приобретшей эти способности, которая не принадлежала к ордену или не была аске­том-браманом. Будды обладают ими всегда; но мы не знаем достоверно, могут ли Архаты, как таковые, производить эти специальные чудеса, или могут только среди нищих (бхикшу), или их производят одни асекха" .

Мало ясности можно найти по этому поводу в источниках информации, которые были исследованы до сих пор. Но в данный момент автор старает­ся лишь доказать, что буддийская литература полна намеков на величие и могущество Архатов.

В книге Артура Лилли " Будда и ранний Буддизм" говорится:

" Шестью сверхъестественными способностями должен обладать аскет, прежде чем он мог получить звание Архата. О них часто упоминается в Сутрах, как о шести сверхъестественных способностях, обычно без других обозначений .... Человек обладает телом, состоящим из четырех элемен­тов ... В этом преходящем теле заключен его дух; аскету тесно и он направляет свою мысль в сторону создания Маны. Он представляет себе мысленно другое тело, состоящее из этого материального тела, тело с формой, членами, органами. Это тело так относится к материальному те­лу, как шпага к ножнам или как змея к корзине, в которой она заключе­на. Таким образом, очищенный и совершенный аскет начинает пользоваться своими сверхъестественными способностями. Он может проходить сквозь материальные препятствия, стены, укрепления и т.д.... Он может показы­ваться одновременно в нескольких местах. Он может покинуть этот мир и достигнуть неба самого Брамы. Он приобретает способность слышать звуки невидимого мира, так же ясно, как и внешнего мира, и даже более ясно. Он может еще могуществом " Маны" читать самые скрытые помыслы других и определять их характер ..." и т.д.

М-р Лилли не совсем понял сущность истины, которая появляется из-за этой популярной версии фактов; но нет нужды цитировать больше, чтобы показать, что могущество и духовное восприятие вещей Архатами уважается в высшей степени буддийским миром, хотя сами Архаты очень мало расположены доставить миру подробные данные о " шести сверхъес­тественных способностях" .

Вот некоторые выдержки из книги д-ра Ольденберга " Будда, его жизнь, его учение и его община" :

" Общеизвестная буддийская философия неоднократно приписывает живо­му, еще находящемуся на земле святому, обладание Нирваной" .

" Ученик, который изжил радости и желания, богатый мудро­стью, он, начиная с этого мира, достигает освобождения от смерти, отдыха, Нирваны, вечной жизни" .

" Тот, кто избежал обманчивых непротоптанных, трудных путей Санса­ры, тот, кто перешел на другую сторону и достиг берега, измученный в самом себе, без ошибки, без сомнения, тот, кто освобожден от всего мирского, достиг Нирваны, того я назову настоящим Браманом" .

" Святой, желает ли он от настоящего момента положить конец этому существованию, он это может, но большинство терпеливо ожидает срока, назначенного природой; это к ним относятся слова, вложенные в уста главного ученика Будды: " Я не вздыхаю о смерти; я не стремлюсь к жиз­ни, я жду, чтобы пришел мой час, как слуга, ожидающий своего вознаг­раждения" .

Как всякая буддийская истина или мысль, Архат обладает двумя вида­ми — тот, в каком он предстает перед миром вообще, и тот, в котором он живет, двигается и существует сам. По народному верованию, это — свя­той, ожидающий духовной награды, которая может быть понята народом, и который в ожидании творит чудеса в пользу сверхъестественных братств. В действительности, это верный и испытанный страж самой глубокой и тайной философии, этой фундаментальной религии, которую Будда оживил и восстановил; это ученый, специализировавшийся на науке природы, стоя­щий в первом ряду всякой человеческой науки как с точки зрения духов­ных тайн, так и материального происхождения мира.

Архат — буддийское название. В Индии более употребительно наимено­вание Махатма. В Индии качества посвященного не обязательно соединяют­ся с исповеданием Буддизма. Индия насыщена рассказами о Махатмах. Са­мые древние Махатмы обычно называются " Риши" , но эти два названия мо­гут употребляться одно вместо другого, и мне пришлось слышать примене­ние названия Риши к людям, живущим в наши дни. Все способности Арха­тов, описанные в буддийских книгах, приписываются Махатмам и описыва­ются с не меньшей почтительностью в индусской литературе.

В действительности нет разницы между Архатом и Махатмой. На этой ступени умственно-духовного развития знание эзотерической доктрины стирает все различия сект. Каково бы ни было название, даваемое этим озаренным, иногда в Индии называемым, Братьями, они — последователи оккультной науки, стражи духовного знания, которые передали им их предшественники. Тем не менее, напрасно изучали бы мы как древнюю, так и новейшую литературу, чтобы найти систематическое объяснение их докт­рины или науки. Добрая часть очень смутно вырисовывается в некоторых оккультных книгах; читателю они не могут быть полезны без некоторых предварительно приобретенных, вследствие личного общения, знаний. Как следствие прямого обучения, полученного по милости одного из них, ав­тор попытался изложить доктрину " Махатм" .

Везде в мире есть оккультисты и даже братства разных ступеней раз­вития, которые имеют много точек соприкосновения с главным братством, находящимся в Тибете. Но все исследования по этому вопросу убеждают, что Тибетское братство стоит на наибольшей высоте и что оно считается таковым всеми остальными, — во всяком случае, всеми теми, которые зас­луживают названия " озаренные" , в оккультном смысле слова. По правде говоря, в Индии существует много отдельных мистиков, самостоятельно обучавшихся и не состоящих в оккультных конгрегациях. Многие из них хвастаются тем, что достигли самостоятельно степени озарения более вы­сокого, чем тибетские Братья или кто бы то ни был на свете. Но, во всяком случае, как мне известно, эти утверждения для всякого объектив­ного наблюдателя, сколь бы мало он ни был образован для суждения об оккультном озарении, лишены всякого основания.

Автор знаком с одним по-европейски образованным индусом, занимаю­щим высокий пост в правительстве, весьма достойным человеком и пользу­ющемся уважением всех европейцев, с которыми он сталкивался по долгу службы. Этот индус ставит по познаниям в духовном мире тибетских Братьев на второе место. Первое, по его мнению, занимает его, уже умерший, Учитель, бывший воплощением Божества. Этот учитель до того развил скрытые чувства моего друга, что он считает единственно достой­ным интереса те духовные области, которые ему открываются картинами, в состоянии транса, в который он может погружаться по желанию. Будучи убежден, что с самого начала его учило само Божество, и что обучение продолжается в субъективном состоянии, он, конечно, не допускает мыс­ли, что его впечатления могут быть деформированы или его психологичес­кое развитие плохо направлено. С другой стороны, в Индии находятся вы­соко образованные фанатики, строящие понятие о природе, мире и Боге на совершенно метафизической основе; придя к этому результату единственно силой своей возвышенной мысли, они берут за основание существующую фи­лософскую систему и расширяют ее рамки до предела, на который способно лишь воображение восточных метафизиков. Они собирают учеников, которым внушают слепую веру; основывают собственную школу, процветающую неко­торое время, не выходя из собственных границ; однако этот вид спорной философии, скорее, есть занятие для ума, чем наука. Такие " учителя" , сравниваемые с адептами самого высшего Братства, подобны утлым лодоч­кам рядом с трансатлантическими лайнерами; на них можно отправиться только в короткое путешествие, но не объехать весь мир.

Индия полна йогов и факиров, где одни только постигли азы, а уди­вительные способности и могущество других достаточны, чтобы уничтожить недоверие самых убежденных представителей западного скептицизма. По­верхностные наблюдатели склонны путать этих людей с великими посвящен­ными, о которых они очень мало знают.

Степень возвышения человека, которого внешний мир называет " Махат­ма" , " Брат" , достигается лишь ценой долгого и утомительного ученичест­ва и испытаний, поистине ужасающих. Можно увидеть людей, после 20- или 30-летнего безупречного и беспрерывного служения цели, которую они се­бе поставили, учениками первых ступеней, лишь смутно видящих много вы­ше своих голов, высоты посвящения. Каков бы ни был возраст мужчины или ребенка, посвящающего себя оккультному пути, не надо забывать, что он отдается безгранично и на всю жизнь. Цель, которую он преследует, есть развитие в нем самом способностей и особенностей, столь глубоко скры­тых у обыкновенных людей, что они даже не подозревают об их существо­вании и отрицают возможность их развития. Эти способности и качества ученик должен развивать сам, почти без помощи со стороны своего учите­ля, который будет лишь направлять его.

Оккультный афоризм гласит: " Посвященный не создан, им становятся" . Мы можем взять в качестве примера одно очень банальное физическое уп­ражнение. Каждый физически развитый человек способен плавать. Но если бросить в воду неумеющего, он начнет выбиваться из сил и утонет. Из­вестно, какие движения надо делать, но если плавающий, их производя­щий, не имеет полной уверенности, что они дадут ожидаемый результат, то этот результат не произойдет. В этом случае мы употребляем лишь ме­ханические силы, но рассуждение верно также в применении к силам более тонким.

Вера гораздо больше поддержит новичка, чем это обычно думают. Сколько европейских читателей осталось в сомнении, если бы им перечис­лили действия, которые ученики могут произвести с самого начала их обучения одной лишь силой уверенности! Однако в церкви они часто слы­шат о библейском доверии и силе веры; но эти слова проходят, не остав­ляя следов.

Великая цель посвящения — приобретение духовного развития, сущ­ность которого фразы эзотерического языка скрывают. Когда говорят, что посвященный старается соединить свою душу с богом, чтобы перейти в Нирвану, — это оборот речи, не имеющий никакого смысла для обыкновен­ного читателя, чем больше он постарается его углубить при помощи книг и обычных методов, тем меньше он поймет сущность прогресса того состо­яния, к которому стремится.

Прежде чем преследуемые адептом цели смогли бы быть понятными, мы должны сначала заняться эзотерической концепцией природы, а также про­исхождением и судьбами человека, которые отличаются основательно от теологических. Тем не менее, неплохо с самого начала предупредить чи­тателя об ошибочном представлении, которое он может себе составить о цели посвящения. Развитие своих духовных качеств, изучение которых ох­ватывает наивысшие намерения оккультной жизни, невольно будит большое количество познаний, относящихся к законам природы, о которых обычно еще не подозревают. Эти познания и вытекающее из них искусство исполь­зования на практике некоторых из этих темных сил, поглощают посвящен­ного и его учеников на относительно большой период времени их изучения удивительного могущества, применение которого к вещам обыденной жизни производит иногда результаты, кажущиеся чудесными. Но с обыкновенной точки зрения приобретение видимо чудесной власти представляет подвиг столь превосходный, что можно подумать, что адепт, стремясь к знаниям, которых он достиг, имел целью приобретение этого могущества, которого он желает. Точно так же можно было бы сказать о крупном полководце, что он вступил на военную стезю, чтобы носить красивую форму и пленять воображение дам.

Восточный метод интеллектуального развития был всегда диаметрально противоположен методу, родившемуся вместе с западной наукой. В то вре­мя, как Европа изучала природу, свободно обсуждая каждый шаг и опубли­ковывая немедленно результаты исследований, азиатская наука изучалась секретно и ее открытия ревностно оберегались. Я не критикую и не защи­щаю этот метод.

Человечество всегда имело смутную интуицию, что некоторые способы учения, преследуемые некоторыми людьми в разных местах, могли выявить более высокую науку, чем преподаваемая миру книгами и публичными лек­торами. На Востоке, мы уже знаем, это впечатление не оставалось неяс­ным. Даже на Западе существует литература об астрологии, алхимии и во­обще мистицизме, предоставляя наиболее просвещенным думать, что все эти с виду абсурдные писания скрывают великие истины. Изучение оккуль­тной философии иногда открывало неизвестные пути, ведущие на наиболь­шие высоты мудрости. Но до сих пор во всех подобных случаях и соот­ветственно правилам этих школ, как только ученик силой проникал в об­ласть тайны, он сам был принужден к самой непроницаемой секретности относительно всего того, что касалось его посвящения и его последующе­го прогресса. Так же и в Азии ученик оккультизма, как только его при­нимали, терял право свидетельствовать о реальности оккультных знаний. Со времени ознакомления с этим вопросом я был удивлен, как велико чис­ло этих учеников.

Существование оккультных адептов и важность их уроков могут быть установлены двумя способами. Во-первых, внешней очевидностью, свиде­тельствами квалифицированных людей, проявлением через людей или пос­редством людей, находящихся в связи с учителями, качеств, представляю­щих более чем простое предположение невероятно расширенных познаний. Во-вторых, частичным изложением этих познаний достаточно широко, чтобы гарантировать их истинную ценность. Первый труд автора основывался на первом методе; теперь он предпринимает более трудную задачу следовать второму.

Заметки

Чем дальше мы углубляемся в оккультное учение, тем выше становится наше понятие о Махатме. Чтобы хорошо понять, до какой степени эти лич­ности отличаются от обычного человечества, недостаточно интеллектуаль­ного усилия. Некоторые аспекты существа посвященного, относящиеся к особенному развитию высших способностей человека, не могут быть восп­риняты низшими способностями. Первоначальное понятие, которое мы себе составляем об адепте, способном проникнуть в опасные секреты духовной сущности, основано на наших понятиях человека науки; ученого, высоко одаренного, но остающегося заложником собственного мышления. Мы склон­ны признать его адептом раз и навсегда, как высшее человеческое су­щество, неизбежно пользующееся при всех условиях жизни особенностями, которые ему присущи в качестве Махатмы. Итак, если наши интеллектуаль­ные усилия не могут отдать должного его особенностям Махатмы, то мы подвержены опасности впасть в противоположную крайность, когда расс­матриваем его как обычного человека. Мы создаем себе, таким образом, многочисленные трудности по мере того, как мы начинаем усваивать осо­бенности оккультного мира. Именно потому, что наиболее возвышенные особенности посвященных относятся к качествам человеческой природы, которые превосходят границы физического существования, адепт Махатма может им быть лишь в самом высоком значении слова, когда он находится, как говорят, " вне всякого тела" , или по крайней мере, когда усилием воли он поставил себя в анормальное состояние. Когда ему не нужно предпринимать этих усилий или бежать из тюрьмы своей оболочки, он го­раздо больше похож на обыкновенного человека, чем могли бы думать его ученики.

Верная оценка этого положения объясняет очевидное противоречие между видимым отношением ученика к своим учителям и некоторыми заявле­ниями, весьма обычными, этих самых учителей. Например, Махатмы не пе­рестают утверждать, что они не безошибочны, что они люди, как и мы все, может быть, более умудренные в науке мироздания, чем вообще чело­вечество, но, тем не менее, подверженные ошибкам в ведении дел, кото­рыми им пришлось бы заниматься, а также в определении характера друго­го, или способностей кандидата к оккультному развитию. Как совместить такие утверждения с основным принципом всякого оккультного учения, ко­торое рекомендует новичку иметь абсолютную и безграничную веру в уче­ние и руководство своего Учителя? Решение находится в положении, о ко­тором мы только что говорили. Адепт может быть человеком, удивительно подверженным ошибкам при обращении с некоторыми земными делами. Ведь и гении в повседневной жизни часто бывают непрактичны. Но как только Ма­хатма начинает заниматься высокими тайнами духовной науки, он делает это благодаря своим способностям Махатмы и употребляя их, и в этих вопросах трудно не считать его безгрешным.

Это рассуждение внушает нам доверие к учению, исходящему из такого источника, составляющему предмет этой книги; это доверие не может быть поколеблено мелкими инцидентами, которые наш опыт может рассматривать имеющими свойство успокаивать эту восторженную веру в высшую мудрость адептов, которую обычно возбуждают первые понятия оккультной науки. Эти восторженность и преклонение вовсе не должны, на самом деле, уменьшаться у ученика, по мере того, как он лучше понимает мир, в ко­торый он проникает: человек, который в одной из своих сущностей есть Махатма, будет скорее пользоваться любезным вниманием, чем будет лишен своего права на уважение людей, мыслью, что в его обычной жизни он не настолько возвышается над простым смертным, как могли бы заставить ду­мать его нирванические опыты.

Если мы всегда будем помнить, что адепт лишь тогда действительно является им, когда он исполняет свои функции, но тогда воспарив, он входит в духовное общение со всем тем, что для нас практически являет­ся всеведением, по крайней мере, что касается нашей солнечной системы,

- мы избежим многих ошибок, к которым приводит сложность нашего пред­мета.

Осложнения, которые уже можно предвидеть, станут совершенно понят­ными лишь после прочтения некоторых последующих глав. Сущность Адепта столь вполне двойственна, что лица, находящиеся с ним в специальном психическом общении, могут принять на себя часть его влияния, или его знания высших планов природы даже без того, чтобы Махатма-человек в этот момент почувствовал призыв, к нему направленный. Мы также вправе быть в сомнении, не представляет ли отношение Махатмы с Махатмой-чело­веком скорее " осенение" , согласно выражению, употребляемому иногда в эзотерических книгах, чем воплощение в полном смысле слова.

Трудность также состоит в том, что каждый Махатма, представляя че­ловеческое " Эго" в очень развитом состоянии, принадлежит, так сказать, к какому-нибудь специальному отделу Великой Иерархии природы. Каждый посвященный должен принадлежать к одному из семи видов Великого посвя­щения. Мы еще недостаточно знаем об оккультной организации в высших сферах. С некоторого времени эзотерические книги утверждают, что су­ществует пять Великих " Чоханов" , или высших Махатм, которые возглавля­ют все Братство посвященных. Когда писалась эта глава, автор был под впечатлением, что высший глава еще другого уровня властвует над этими пятью Чоханами, но, вероятно, его можно рассматривать как главу шесто­го вида Махатм, а это предположение сейчас же заставляет нас думать о существовании седьмого Чохана, чтобы заполнить недостающие звенья на­шей гипотезы. Но так как седьмая сущность природы или человека есть понятие в высшей степени непостижимое, недоступное никакой мысли, и которое можно формулировать лишь смутными и полными метафизических не­ясностей фразами, мы можем быть уверенными, что седьмой Чохан для нео­пытного воображения недоступен. Без сомнения, он также играет роль в так называемом высшем духовном хозяйстве природы и личность такого по­рядка иногда видима для некоторых из Махатм. Махатм можно рассматри­вать как необъяснимые, но необходимые явления природы, без которых че­ловеческая эволюция не подвигалась бы вперед, а не как исключительных людей, достигших большой духовной высоты.

ГЛАВА IX

Б У Д Д А

Исторический Будда, которого знает эзотерическая доктрина, не есть то лицо, рождение которого было окружено, по народному верованию, лю­бопытными легендами; и его путь к посвящению не был отмечен чудесными сражениями, упоминаемыми в символической легенде. С другой стороны, воплощение, которое можно экзотерически назвать рождением Будды, не рассматривается оккультной наукой как какое-нибудь рождение, и духов­ное развитие, через которое прошел Будда во время своей земной жизни, не было простой интеллектуальной эволюцией, как ментальная история ка­кого-нибудь философа. Ошибка, делаемая большинством европейских писа­телей при обсуждении проблем такого рода, заключается в рассмотрении экзотерической легенды или как рассказа о незначительном чуде, или как чистого мифа, окружающего фантастическими декорациями замечательную жизнь. Но эту жизнь, столь замечательную, какой она была, можно себе представить лишь сообразной с научными теориями этого века. Последую­щие главы этой книги дадут возможность понять объяснения, доставляемые эзотерической наукой, о личности настоящего Будды, родившегося, как совершенно точно установили новейшие исследования, в 643 году до Р. Х. в Капилавасту, около Бенареса.

Экзотерические понятия, чуждые законам, управляющим высшими плана­ми природы, объясняют ненормальное величие, связанное с особенным рож­дением, лишь предполагая, что физическое тело данного лица было зарож­дено чудом. Отсюда популярная легенда, что воплощение Будды в этом ми­ре было результатом непорочного зачатия. Оккультная наука не знает других способов производства физического ребенка, как способа, управ­ляемого физическими законами, с другой стороны, ей известно многое о границах, в которых развивается " Единая Жизнь" . " Духовная Монада" , нить, соединяющая целую серию воплощений, — избирает тело специального ребенка для своего земного существования. Этот выбор в случае рядового человечества определяется действиями кармы; он проходит со стороны вы­шедшего из Девачана духовного Эго бессознательно. Но в анормальных случаях, когда Единая Жизнь уже проникла в шестую сущность, — т.е., когда человек стал адептом, способным направлять свое духовное Эго, абсолютно сознающим свои действия, оставляющим временно или постоянно свое тело, в котором он поднялся до степени адепта, — выбор своего бу­дущего воплощения находится абсолютно в его власти. Во время своей жизни он уже поднимается выше девачанических притяжений. Он становится одной из сознательных направляющих сил планетной системы, к которой он принадлежит, и как ни велика тайна отборного перевоплощения, ее приме­нение ограничивается чрезвычайными случаями, как рождение некоторого Будды. Высокие адепты в наши дни часто воспроизводят это явление; и тогда, как большая часть восточной народной мифологии есть или чистая фикция или просто символ, перевоплощения Далай и Таши Лам Тибета — со­вершенно научные факты; однако они возбуждают лишь улыбку исследовате­ля из-за недостатка знаний, необходимых для различения реальности от вымысла. В этом случае адепт заранее указывает, в каком детском теле он должен возродиться, указывая время и место рождения; и очень редко бывает, чтобы он ошибся. Я говорю, " редко" , ибо существуют физические случайности, которых не всегда возможно избежать; точно так же не аб­солютно несомненно, несмотря на все предвидения Адепта, что избранное им для перевоплощения дитя счастливо достигнет физической зрелости. Пока адепт " населяет тело" , он относительно бессилен. Вне тела — он то, чем он всегда был с тех пор, как стал Адептом; но что касается но­вого тела, избранного им своим местожительством, нужно, чтобы оно рос­ло сообразно неизменному ходу природы, чтобы адепт прошел свое воспита­ние обычными способами и посвятил его сообразно освященным оккультным методом в Адепта, прежде чем еще раз получит в обладание тело, готовое для оккультного творчества на физическом плане. Конечно, все эти успе­хи сильно облегчены специальной духовной силой, действующей в нем; но вначале душа адепта в теле ребенка, несомненно, ограничена и стеснена. Читатель создаст себе ложное представление, предположив, что адепт же­лает перевоплощения, которое мы описали, как удовольствия.

Рождение Будды было тайной этого порядка и при помощи данных нами пояснений, даже по самой грубой басне, легко проследить по популярной легенде его чудесного происхождения и, прослеживая за символическими деталями, доходить вплоть до верных фактов. Ни один факт не будет ме­нее похож на научную действительность, как легенда, представляющая Будду проникающим во чрево своей матери в виде молодого белого слона. Но белый слон есть не что иное, как символ посвящения, — редкий и прекрасный образец в своем роде. Точно так же и в отношении других ле­генд о его рождении, жизни до рождения, обращающих внимание на то, что тело будущего ребенка было избрано для пребывания Великого духа, уже одаренного мудростью и высшими знаниями. Индра и Брама пришли покло­ниться ребенку при его рождении, — это значит, что силы природы были уже подчинены обитавшему в нем духу. Особенности Будды, описываемые легендой с любопытным физическим символизмом, суть не что иное, как различные способности адепта.

Выбор тела, известного вначале под именем Сиддхартха, а впоследс­твии Гаутама, сына Суддходаны из Капилавасту, для человеческого жилья чудного духа, подчинившегося перевоплощению в целях просвещения чело­вечества, не оказался одной из тех неудач, о которых мы говорили; нао­борот, этот выбор во всех отношениях был наиболее счастливым и ничто не воспрепятствовало новому телу Будды в достижении его посвящения. Популярный рассказ о его аскетической борьбе и его искушениях под де­ревом Бо — не что иное, как экзотерическое описание его посвящения.

С этого периода его миссия была двойной; ему надо было преобразо­вать и исправить мораль народа, а также науку адептов, — ибо сам Адеп­тат подвержен циклическим изменениям и периодически нуждается в новых импульсах. Освещение этой ветви темы в точных выражениях будет важно не только само по себе, но и заинтересует тех, кто изучал экзотеричес­кий буддизм, бросая некоторое освещение на затруднительные осложнения трудной " доктрины Севера" .

Один Будда посещает Землю в течение каждой из семи рас большого планетного периода. Будда, о котором идет речь, был четвертым из се­рии, и вот почему он четвертый в списке, данном Рис Дэвидс по Бюрнуфу, которого он цитирует, чтобы иллюстрировать, каким образом учение Севе­ра было преувеличено абсурдными и метафизическими тонкостями, подавив­шими, таким образом, простую мораль, которая есть самый смысл популяр­ного буддизма. Пятый, или Майтрейя Будда, придет после конечного ис­чезновения пятой расы и когда шестая уже будет существовать несколько сотен тысяч лет. Шестой появится в начале седьмой расы, а седьмой — когда эта последняя будет накануне своего конца.

С первого взгляда, казалось бы, что это распределение не гармони­рует с общим планом человеческой эволюции. Вот, мы в середине пятой расы и, однако, лишь четвертый Будда отождествился с ней, тогда как пятый появится лишь тогда, когда пятая раса совершенно угаснет. Тем не менее мы находим объяснение в общем плане эзотерической космогонии (наука о сотворении мира). Когда кончается затемнение в начале каждого большого планетного периода, и когда человеческая волна в своем разви­тии достигает глобуса, где миллиарды лет не существовало человечество, в начале становится необходимым присутствие инструктора для новой мис­сии человечества, находящегося в зачаточной стадии. Мы не должны забы­вать, что предварительная эволюция минерального, растительного и жи­вотного царств следовала своим чередом, дабы приготовить путь следую­щему новому кругу. Первая раса нового цикла начнет эволюционировать с момента прибытия жизненного потока в формах (видах) " недостающих звеньев" . Тогда существо, которое можно считать Буддой первой расы, появляется. Планетарный дух, или Дхиан-Чохан, который есть — или луч­ше, чтобы избежать появления ошибочной мысли, употребляя единственное число, скажем вопреки грамматике, которые суть — Будды во всех их про­явлениях, воплощается среди юных и невинных элементов нового челове­чества и преподает первые понятия добра и зла, а также и первые истины эзотерической науки, достаточному количеству умов, способных к воспри­ятию, чтобы обеспечить передачу истин, таким образом внедренных через последующие поколения в миллионы последующих лет, до того, как первая раса закончит свое существование. Это появление Божественного существа под видом человека в начале круга и является исходным пунктом неиско­ренимой веры в человекообразного Бога всех экзотерических религий.

Первый Будда серии, в которой Гаутама Будда находится на четвертом месте, суть второе воплощение Авалокитешвары — таинственное наименова­ние, данное воинству Дхиан-Чоханов, или планетных духов, принадлежащих нашей планетной системе, — и хотя Гаутама, таким образом, является четвертым воплощением Мудрости по экзотерическим вычислениям, он, на самом деле, пятый истинной серии и, следовательно, принадлежит к нашей пятой расе.

Как мы только что сказали, Авалокитешвара есть мистическое имя, данное легионам Дхиан-Чоханов; настоящий смысл этого имени суть: " Про­явленная Мудрость" ; тогда как Ади-Будда и Амитабха оба означают: Абс­трактная Мудрость.

Учение Дэвидса, по которому каждый земной Будда имеет свой идеаль­ный двойник в мистическом мире, освобожденного от унизительных условий нашей материальной жизни, — что равносильно тому, что Будда под мате­риальной оболочкой есть лишь привидение, отражение, исхождение, где тип Дхиани-Будды совершенно правильный; количество Дхиани-Будд, или Дхиан-Чоханов, или планетных духов (совершенный человеческий разум другого мирового периода) бесконечно; но практически в экзотерическом учении известны лишь пять, а в эзотерическом семь; однако не будем за­бывать, что это знание условно, что его нельзя принимать дословно, ибо в упомянутой высокой духовной жизни существует единство, не оставляю­щее никакой возможности для отъединения индивидуальности. Мы видим, что все находится в совершенной гармонии с открытиями, сделанными в природе, изложенными в предыдущих главах, и, следовательно, не должно быть приписано какому-нибудь расстройству мистического воображения.

Дхиани-Будды и Дхиан-Чоханы — суть люди, достигшие совершенства в предыдущих манвантарических эпохах, и их " коллективный ум" обозначает­ся словом " Ади-Будда" , которое Рис Дэвидс ошибочно считает сравнитель­но новой выдумкой северных буддистов. " Ади-Будда" переводится как " Первичная Мудрость" , и самые древние санскритские книги о ней упоми­нают. Например, в философских комментариях к Мандукья Упанишаде санс­критского автора Гаудапатха, современника самого Будды, это выражение встречается постоянно, и он ему придает точно тот же смысл, который ему придаем и мы. Один из моих друзей, индус, пандит, браман, высокоу­важаемый и являющийся санскритистом первого разряда, показал мне копию этого труда, который, насколько ему известно, еще никогда не был пере­веден на английский, и привлек мое внимание к фразе, относящейся к настоящей теме, и дал мне следующий перевод: " В действительности сама Пракрити и Ади-Будда и все Дхармы существовали во всей вечности" . Гау­дапахта был философ, известный и уважаемый всеми индусскими и буддийс­кими сектами. Он был гуру или духовным учителем первого Шанкарачарьи, о котором я вскоре буду говорить более подробно.

В момент воплощения Будды Адептат не представлял еще крепкой и единой иерархии. Ни один век мира не терпел недостатка в адептах. Но они иногда были разбросаны по Земле, иногда изолированы в отдаленных убежищах, привязанные к той или иной стране, и, наконец, заметим, что их знание и власть не были постоянно вдохновляемы строгой и возвышен­ной моралью, которую Будда укоренил в их позднейшей организации. Бла­годаря ему реформа оккультного мира стала действительным плодом его великой жертвы, самопожертвования, побудившего его отвергнуть блаженс­тво Нирваны, на которое он имел полное право после своей земной карь­еры в качестве Будды. Он перенес новые воплощения, чтобы закончить свой труд, и принес тем самым соответствующую пользу человечеству. После своего существования в виде Гаутамы Будды он воплотился в лице большого философа, о котором мало говорится в экзотерических трудах о буддизме, но было бы невозможно представить себе положение эзотеричес­кой науки в восточном мире без изучения его жизни, — я хочу сказать о Шанкарачарьи. Следует знать, что вторая часть его имени " ачарья" прос­то обозначает " наставник" . Все имя — это звание, повторяющееся и в на­ши дни при удивительных обстоятельствах, но те, кто его носят сегодня, не являются духовными перевоплощениями Будды по прямой линии.

Шанкарачарья появился в Индии приблизительно через шестьдесят лет после смерти Гаутамы Будды; его рождение на Малабарском берегу не привлекло внимания. Эзотерическое учение просто утверждает, что Шанка­рачарья был действительно во всех отношениях Буддой, как только он по­явился в новом теле. Эта версия не признается индусскими " непосвящен­ными" авторитетами, которые указывают позднейшую дату появления Шанка­рачарьи и представляют его совершенно независимым и даже несогласным с буддизмом Учителем; однако посвященные в эзотерическую науку, будь они буддисты или индуисты, поддерживают это мнение и все посвященные бра­маны согласны с ним. Некоторые из последующих воплощений Будды еще описываются как " осенение" духом Будды, но лишь в лице Шанкарачарьи он вернулся на эту землю. Цель, которую он имел, была заполнить несколько пробелов и исправить несколько ошибок его предыдущего учения, ибо эзо­терический буддизм нисколько не утверждает, что даже Будда на каждом этапе своего поприща обязательно был непогрешимым.

Положение было следующим: браманы Индии ревниво сохранили до при­хода Будды оккультные познания в виде украшения лишь их единственной касты. Время от времени допускались исключения в пользу кшатриев, но правило было в высшей степени односторонним. Будда отменил это правило и допустил все касты на путь посвящения. Это изменение, хотя в принци­пе и совершенно справедливое, открывало брешь для больших затруднений и, по словам браманов, вело к упадку самой оккультной науки, т.к. он имел склонность к передаче ее недостойным хранителям, не только низшим по касте, но еще более низким по моральному уровню, который, как они считали, братья темного рождения введут в сердце оккультного братства. Рассуждение браманов вовсе не утверждало, что поскольку человек явля­ется браманом, он обязательно должен быть совершенным и достойным до­верия; их доводы были следующими: абсолютно необходимо лишить секретов и власти посвящения всех тех, кто несовершенен и неверен, ненадежен. Для этого надо было не только подвергать их всем испытаниям и всем мыслимым экзаменам, но еще принимать лишь кандидатов касты, которые в силу своих наследственных прав составляют лучший источник для их фор­мирования.

Последующий опыт бесспорно доказал, что браманы не ошибались, и последующее воплощение Будды в виде Шанкарачарьи есть признание этого; но во время пребывания в личности Шанкарачарьи Будда задался целью в первую очередь утихомирить сектантские раздоры в Индии, которые он предвидел неминуемыми. Активная оппозиция браманов против буддизма на­чалась во времена Ашоки, когда большие усилия этого монарха для рас­пространения буддизма возбудили у браманов опасения в уменьшении их социального и политического влияния. Не нужно забывать, что посвящен­ные не всегда свободны от недостатков своей собственной индивидуаль­ности. Поскольку они обладают несколькими божественными качествами, те, чья интуиция открывает эти добродетели, легко приходят к мнению, что они совершенно свободны от человеческих слабостей. Посвящение и добываемые совместно познания, конечно, являются связующей нитью между адептами всех национальностей, и эта нить бесконечно сильнее всех дру­гих. Но опыт неоднократно показал, что не всегда было можно стереть все различия. Так, посвященные буддисты во время описываемого периода вовсе не были по всем пунктам согласны с браманами, и те решительно осуждали буддийскую реформу в ее экзотерическом аспекте. Чандрагупта, предок Ашоки, был проходимцем, и его семья была из касты шудр. Этого было достаточно, чтобы представить его буддийскую политику неприемле­мой для представителей правоверной религии браманов. Борьба приняла острые формы, о которых нам известны лишь некоторые детали. Первона­чальная буддийская партия была полностью разбита и влияние браманов полностью восстановлено при Викрамадитье приблизительно в 80 г. до Р.

Х. Но Шанкарачарья в предвидении этой большой борьбы прошел всю Индию и основал различные " матхамы" , философские школы, в нескольких значи­тельных центрах. Он пожертвовал этому творению лишь несколько лет, но влияние его учения было столь значительно, что его распространение затмило введенные им перемены. Он привел к полной гармонии между экзо­терическим индуизмом и эзотерической " религией мудрости" и предоставил народу забавляться своими старинными мифами, дав им философских нас­тавников, которые на деле были эзотерическими буддистами, хотя и при­миренными с тем из браманизма, чего они не могли отменить. Большой ошибкой первоначального экзотерического индуизма была его привязан­ность к ненужным ритуальным действиям, а также его склонность к идоло­поклонническим представлениям божеств индусского пантеона. В своих комментариях к Упанишадам и в своих оригинальных трудах Шанкарачарья проповедовал необходимость продолжения " джнаны" , чтобы достичь " мок­ши" , т.е. изучение тайной науки, чтобы достичь постижения духовного прогресса. Он стал основателем системы Веданта (точный смысл слова " Веданта" — " конечная цель" или " вершина мудрости" ), хотя он и взял основания этой системы из произведений Вьясы, автора Махабхараты, Пу­ран и Брахмасутр. Излагаемые здесь события не есть плод личных изыска­ний; автор недостаточно искушен в востоковедении, чтобы сделать это, но он излагает их по авторитетным заявлениям посвященного брамана, од­новременно оккультиста и первоклассного санскритиста.

В наши дни ведантийская школа почти смешалась с индуизмом, за иск­лючением нескольких сект, таких как сикхи, валебахарии или секты с пе­чальной репутацией Магарадж; она делится на три большие ветви — Адвай­ти, Вишишта Адвайти и Двайти. Смысл учения Адвайти заключается в том, что Брахман, или Пуруша, всемирный разум, действует лишь через Пракри­ти, материю, и что все происходит этим образом, присущей материи энер­гией. Итак, Брахман, или Парабрахм, есть активная сущность, непостижи­мая и бессознательная, и в то же время есть смысл, единая жизнь или энергия вселенной. Таким образом, эта доктрина тождественна с возвы­шенным материализмом буддийской эзотерической философии адептов. Слово Адвайти означает " не двойной" и прилагается, с одной стороны, к нед­войственности или единству всемирного разума или Единой Жизни буддис­тов, в отличие от ее действия через посредство излучений божественных людей; а с другой стороны, к единству всемирного и человеческого разу­ма. Естественным следствием этой доктрины является то, что адвайтисты считают, что буддийская доктрина кармы относительно будущей судьбы че­ловека полностью опирается на причины, которые он сам зародил.

Вишишта-адвайтисты модифицируют эти представления, признавая вме­шательство Вишну в качестве сознательного божества, первичной эманации Парабрахма; таким образом, Вишну считается обладающим личностью Богом, способным вмешиваться в течение судьбы человека. Они не считают йогу, или духовное упражнение, истинным путем Духовного продвижения, но ут­верждают, что его можно достичь, культивируя прежде всего бхакти, или набожность. Пользуясь приблизительными европейскими теологическими вы­ражениями, можно сказать, что доктрина Адвайти учит спасению через де­ла, а Вишишта-Адвайта — через милость. Двайтисты мало отличаются от вишишта-адвайтистов, лишь более энергично утверждая в принятых ими обозначениях двойственность человеческого разума и высшей всемирной сущности, прибавляя к этому соблюдение бесчисленных церемоний, считаю­щихся важнейшей частью бхакти.

Но не будем забывать, что все эти расхождения мнений относятся лишь к экзотерическим вариантам основной идеи, преподаваемой различны­ми наставниками, и обусловлены расхождением их мнений лишь по поводу способности народа усвоить возвышенные идеи. Все озаренные ведантисты сохраняют самое большое уважение к Шанкарачарье, к основанным им мат­хамам, и их сокровенная вера во всем тождественна с эзотерической доктриной. В самом деле, посвященные всех школ Индии солидарны друг с другом. За исключением номенклатуры, вся система космогонии, как ее понимают буддийские Архаты, которую мы изложили в этой книге, также поддерживается посвященными браманами и преподавалась ими еще до рож­дения Будды. От кого получили они это учение? — спросит читатель. Вот ответ: от Планетарного Духа, от Дхиан-Чохана, который первым посетил нашу планету на заре человеческой расы в нынешнем круге (?) миллионов лет тому назад.

Шанкарачарья основал четыре главных матхама: в Шринагари, в Южной Индии, который всегда считался наиболее значительным; Джаггернатский в Ориссе; Дваракский в Катхиаваре; и Гунгстрийский на севере, на склонах Гималаев. Глава храма в Шринагари всегда носил имя Шанкарачарьи, при­соединенное к другому личному имени. Эти четыре центра основали другие и сегодня существуют матхамы по всей Индии, и они имеют преобладающее влияние на индуизм.

Будда в своем третьем воплощении из-за избытка доверия и движимый страстным желанием усовершенствовать человеческую природу чересчур ши­роко открыл двери оккультного святилища. Это третье воплощение имело место в лице Цон-ка-па, великого тибетского реформатора XIV века. Его пребывание в этой личности было исключительно занято делами Братства посвященных, которое в этот момент концентрировалось главным образом в Тибете.

С незапамятных времен в Тибете существовал некоторый тайный район, который до наших дней, за исключением посвященных лиц, совершенно не­известен и недосягаем, как для местных жителей, так и для иностранцев, и где всегда собирались адепты. Однако во времена Будды эта местность не была избранным местопребыванием Великого Братства, каковой она ста­ла с тех пор. Махатмы раньше были гораздо сильнее рассеяны по миру, чем сегодня. Развитие цивилизации, порождающей столь тягостный им маг­нетизм, уже в XIV веке вызвало исход рассеянных оккультистов в Тибет. Было замечено, что оккультная наука и могущество были распространены больше, чем это было бы допустимым для безопасности человечества. Цон-ка-па взял на себя задачу поставить их под контроль системы суро­вых правил и строгих законов. Не восстанавливая прежнюю систему, осно­ванную на несправедливом исключении каст, он выработал свод правил, предназначенных служить для адептов указанием, следствием которого бы­ло изгнание из оккультного братства всех тех, кто не искал бы изучения оккультной науки в духе абсолютной преданности принципам самой высшей морали. Автор не в состоянии представить полную картину отношений, сохраняющихся в наше время между глубокими истинами буддизма и индуиз­мом. Вполне возможно, что многие просвещенные и серьезные люди после углубленного изучения предмета придут к совершенно другим выводам. Од­нако эти объяснения были предоставлены автору авторитетами, для кото­рых этот предмет столь же знаком как с научной точки зрения, так и с эзотерической. И их оккультная наука освещает этот вопрос столь ярко, что они не могут ошибочно толковать тексты или ошибиться в точной оценке самой темной символики. Знать лишь то, когда родился Гаутама Будда, что было воспринято из его учения, и какие народные легенды сформировались о его жизни, — это значит не знать ничего или почти ни­чего об Истинном Будде, который несравненно выше, чем исторический мо­ральный реформатор или традиционный фантастический полубог. Только от­дав себе отчет в связи, существующей между буддизмом и браманизмом, мы откроем все величие эзотерического учения в его истинных масштабах.

ГЛАВА Х

НИРВАНА

Если мы смогли полностью воспринять эзотерическое учение, мы теперь сможем приняться за предмет, который экзотерические авторы, обсуждаю­щие буддизм, обычно считают основной доктриной этой религии.

За неимением другого метода, чтобы понять точное значение Нирваны, ученики буддизма до сих пор лишь анализировали это слово, изучая его корни и элементы. С таким же успехом можно узнать запах цветка, анато­мируя лист бумаги, на котором он изображен. Ум, воспитанный на спосо­бах физических изысканий, с трудом может себе представить первое после этой жизни духовное состояние, т.е. состояние Девачана. Условия этого существования лишь частично доступны уму и требуют более высоких ка­честв, чтобы их понять; следовательно, их столь же трудно объяснить при помощи языка. Пробуждая в своем последователе эту высшую способ­ность и давая ему возможность судить самому, оккультный учитель обуча­ет своего ученика при таких обстоятельствах.

Однако существует семь обычных состояний Девачана, соответственно различным степеням духовного продвижения кандидатов в это состояние; в Девачане существуют локарупа и арупа — т.е. состояния, допускающие сознание (субъективное) формы, и другие состояния, превосходящие эти состояния сознания. И, однако, самое возвышенное девачаническое состо­яние, " арупа-лока" , ничто по сравнению с этим чудесным состоянием чис­той духовности, называемым Нирваной.

Когда по обычному течению природы во время одного круга духовная монада прошла свое огромное путешествие от первой планеты до седьмой и временно закончила свое существование, — т.е. прожила на этих мирах свои многочисленные жизни, разделенные соответствующими девачанически­ми периодами, — Эго переходит в духовные условия, отличные от девача­нического состояния, где оно отдыхает в течение непостижимого срока, прежде чем возобновит свой бег через миры. Это состояние можно срав­нить с Девачаном его девачанических состояний, — так сказать, венец этих состояний, — состояние столь превосходящее те, которые мы описа­ли, как девачаническое состояние, следующее за земным существованием, выше полуразвитых духовных стремлений или трогательных импульсов зем­ной жизни. Этот междуциклический период особенного возбуждения, по сравнению с предыдущими, даже субъективными условиями планет восходя­щей дуги, сколь бы выше ни стояли эти последние по сравнению с нашей планетой, — известен в эзотерической науке под наименованием частично­го нирванического состояния. Проникнем с помощью нашего воображения еще дальше на неизмеримые глубины будущего и вообразим, что мы достиг­ли порога междуциклического периода седьмого круга, в котором люди бу­дут почти божественны. Закончив последнее, наиболее возвышенное и славное из объективных существований, совершенное духовное существо достигает состояния, в котором оно приобретает полное воспоминание всех своих предыдущих существований. Оно видит серию маскарадов своих объективных жизней, каковыми они ему в этот момент кажутся; оно сможет в малейших деталях изучить каждую пройденную земную жизнь, отдавая се­бе отчет в каждой из них и обо всем, с чем они были связаны, ибо, что касается нашей планетной цепи, оно достигнет всеведения. Это высшее развитие индивидуальности есть великое вознаграждение, которое природа уготовляет не только тем, кто сравнительно короткой, но ожесточенной и яростной борьбой, ведущей к (посвящению) Адептату, достигает его, так сказать, преждевременно, но также и всем тем, кто через решительное предпочтение добра злу, постоянно в течение всей серии их воплощений, пересек в середине пятого круга долину смерти, чтобы достигнуть этого развития в шестом и седьмом кругах. В эзотерической науке это вели­чественное и счастливое состояние называется порогом Нирваны.

Ни одно состояние индивидуального сознания или даже мысль, уже до известной степени проникнутая на этом плане существования общим созна­нием, не может быть сравнена с точки зрения духовного возбуждения с этим абсолютным сознанием, где чувство индивидуальности растворяется в целом. Вот слова, имеющие хождение между нами, но которые не имеют ни­какого точного и живого значения для обыкновенного ума, раба своего физического мозга, и рожденного от этого мозга разума.

Все, что мы можем понять, это то, что Нирвана есть высшее состоя­ние сознательного покоя во всеведении.

Факты, касающиеся Будды, дали место большой путанице по поводу Нирваны. Говорят, что он достиг Нирваны, еще будучи на Земле; говорят также, что он отказался от Нирваны, чтобы перенести многие перевопло­щения на пользу человечества. Эти оба факта прекрасно согласовываются. Будда, будучи великим адептом, естественно, достиг того, что является высшим подвигом адептата на этой Земле, т.е. перевода своего собствен­ного духовного Эго в неисповедимое состояние Нирваны. Однако не надо воображать, что любой адепт может совершить этот переход с легкостью. Автор смог собрать лишь немногие данные о природе этой тайны, и он ду­мает, что этот подвиг возможен лишь для немногих, в высшей степени одаренных адептов, потому что такое состояние предполагает полную ос­тановку жизни тела в течение такого длительного времени, по сравнению с которым самые долгие каталептические сны — лишь моменты, и в это время с помощью средств оккультной науки останавливается разложение физического тела. Несмотря на это, лицо, подвергающее себя этому опы­ту, подвергается двойной опасности потерять земное существование. Одна из этих опасностей заключается в том, что если Эго достигло Нирваны, согласится ли оно вернуться? Этот возврат, без сомнения, будет большой жертвой; он потребует огромного усилия и будет вдохновлен лишь возвы­шенной преданностью духовного путешественника идее долга в самой ее чистой отвлеченности. Другая опасность состоит в том, что даже допус­кая, что чувство долга возобладает над искушением остаться, то и тогда сомнительно, что путешественник сможет вернуться. Несмотря на все это, много других адептов, помимо Будды, совершили это большое путешествие, и согласно их высказываниям, возврат к своему телу (телесной тюрьме) причиняет им страдание в течение целых недель. Это, действительно, слишком большое падение — возобновить течение физической жизни и возв­ратиться на Землю, побывав в Нирване.

Отказ Будды необъяснимым образом был еще много больше, ибо он вер­нулся из Нирваны не только из чувства долга, чтобы закончить предпри­нятое в лице Гаутамы Будды земное существование, но выполнив все усло­вия, поставленные ему долгом, и, заслужив по бесконечным причинам пра­во на переход в Нирвану, даже при самой добросовестной оценке его за­конченной миссии, отказался от этой награды, дабы предпринять новую серию воплощений для блага человечества в целом. Может быть спросят: " Какую пользу может человечество получить от этого отказа?" Этот воп­рос зародился лишь благодаря укоренившейся у большинства из нас при­вычке оценивать благо по его физической мерке и даже рассматривать эту мерку соответственно обывательской оценке человеческих вещей. Для Буд­ды главный вопрос заключался в помощи возможно большему числу людей, чтобы те пересекли критический период пятого круга.

До этого самого момента в мыслях адепта, а следовательно, в мыслях Будды, идет лишь приготовление к окончательной борьбе. Материальное благополучие нынешнего поколения не входит в этот расчет; единственно важное в данный момент — это развить в человечестве стремления, кото­рые позволят как можно большему числу Эго выйти на кармический путь, который в последующих рождениях подвинет развитие их духовности. Без сомнения, эзотерические Учителя — адепты, сотрудники Будды, — уверены, что самый факт развития этой духовности уменьшит в большей мере нес­частья людей. И счастье людей, хотя бы в одном поколении, не есть неч­то, оставляющее эзотерическую пауку в безразличии. Таким образом, эзо­терическая политика не должна считаться чем-то столь отдаленным и ту­манным, что она не может иметь никакого интереса для всех, живущих в наши дни. Пшеница дает плохие и хорошие урожаи; то же относится к рос­ту духовности в человечестве; во всяком случае, в Европе, если мы об­ратимся к опыту предыдущих больших рас во время периодов развития, со­ответствующих тому, который мы переживаем сегодня, нынешний высокий полет разума в сторону материального и физического прогресса не того свойства, чтобы произвести богатый урожай духовного прогресса. В нас­тоящее время лучшая возможность делать добро в странах, где развитие, о котором мы говорим, наиболее значительно, состоит в том, чтобы при­вести к интеллектуальному пониманию возможности и важности духовности, даже прежде, чем она будет эффективно осуществлена; главное — это ос­тановить внимание разума — этого ясновидящего, но пристрастного судьи. Как бы слабы ни были успехи в этом направлении, они оправдают усилия тех эзотерических руководителей человечества, находящихся в слабом меньшинстве, которые считают, что стоит попытаться.

Итак, Нирвана — действительно основа эзотерического буддизма, так же, как и обучения, до сих пор плохо руководимого, экзотерических уча­щихся. Великая цель громадной человеческой эволюции — это развивать человеческие души, дабы приготовить их к этому, еще нам непонятному состоянию. Ясное изучение высших интересов нашего далекого будущего совпадает с преследованием нашего ближайшего благополучия в следующем девачаническом периоде и в нашем следующем земном существовании.

Если высшей целью, к которой мы должны стремиться, является разви­тие духа, то безразлично, как мы ее достигаем. Именно с этой ошибкой пришлось бороться Будде в лице Шанкарачарьи: по древнему верованию ин­дуистов, мокши можно достичь благодаря бхакти без помощи джнаны. Иначе говоря, спасение достигается благочестивыми обрядами без постижения вечной истины. Спасение, о котором говорится, не заключается в избежа­нии возмездия хвалами небесному монарху, но путем подъема в духовные области столь величественные, что желающий их достичь кандидат должен преследовать то, что мы обычно подразумеваем под всезнанием. Следова­тельно, ясно, что соответственно постоянному действию природы мы ни в коем случае не увидим, чтобы некоторая личность приобрела мудрость лишь потому, что была доброй. Высшая благость и мудрость человека, достигшего шестого круга, постепенно пробудят в нем чудесные качества, и они сами смогут лишь расти. Но одна доброта, соединенная, как мы это часто видим, с самыми фантастическими религиозными верованиями, не мо­жет привести ни к чему другому, как к девачаническим периодам набожно­го, но неразумного экстаза, и, наконец, если эти условия повторяются в течение многих существований, уснувший индивидуум угаснет без страда­ний в середине высшего кризиса. Лишь через упорное желание и стремле­ние к глубокой духовной истине, а не через банальную покорность, даже с хорошими намерениями, догматам, предписываемым соседней церковью, может человек заставить свою душу проникнуть в субъективную сферу, приготовить себя к черпанию познаний истины во всеведении своей шестой сущности и своевременно перевоплотиться под влиянием того же стремле­ния.

Ни одна идея не является столь гибельной для человеческого прог­ресса по отношению к индивидуальной судьбе, как столь распространенная идея, что все религии равноценны. Если такая-то доктрина при ближайшем рассмотрении окажется абсурдной, совершенно неважно, что громадное большинство добрых душ не сознает ее абсурдности, лишь бы они продол­жали с безупречным благочестием исповедывать ее. Одна религия вовсе не столь же хороша, как другая, лишь потому, что каждая дает образцы оди­наково хороших жизней. Однако я предпочитаю воздержаться от критики индивидуальных верований, желая сделать из этой книги лишь безобидное изложение истинного эзотерического учения, единственной великой рели­гии мира, которая, предлагая в популярном изложении историю, чистую от всякого кровопролития, действительно производила незапятнанные жизни за все время своего существования. Однако истинную духовность можно приобрести лишь внутренним исканием истины, рассматривая и вникая во все, достойное доверия. На Западе, являющемся при нынешнем состоянии мира центром разума, можно искать и найти истину лишь ценой бесконеч­ных исканий, возражений и споров. Но ее можно достичь и следовать за ней, и если тем, которые ее ищут, не удается ее охватить, по крайней мере, сделанные ими усилия возбудят у них инстинкты, которые созреют и принесут свои плоды в будущем.

ГЛАВА XI

ВСЕЛЕННАЯ

Во всей восточной литературе есть частые ссылки на дни и ночи Бра­мы, по поводу устройства космоса, вдыхания и выдыхания Созидательной сущности, периодов манвантары и пралайи. Эта идея нашла отражение в различных восточных мифологиях, но нам не надо здесь заниматься их символическим смыслом. Ясно, что система, к которой это понятие отно­сится, есть лишь чередование деятельности и покоя, которые мы наблюда­ем на каждой ступени лестницы от бесконечно малого до бесконечно вели­кого. Человек имеет свои манвантару и пралайю каждые 24 часа, его пе­риоды бодрствования и сна; тот же закон управляет растительностью, когда она исчезает и возрождается с временами года. Так же и Земля имеет свои манвантары и пралайи, когда человеческая волна приходит, проходит эволюцию своих рас и снова уходит; большинство экзотерических религий отождествило эту одну манвантару с целым циклом вечности.

Главная манвантара нашей планетной цепи есть та, которая закончит­ся, когда последний Дхиан-Чохан седьмого круга совершенного челове­чества перейдет в Нирвану. Это выражение, естественно, имеет крайне растяжимый смысл, что объясняет путаницу, создаваемую всеми трактатами по восточным экзотерическим религиям. Все термины, использующиеся в тайной доктрине и попавшие в популярную литературу, имеют для посвя­щенного, по меньшей мере, семиричное значение, тогда как непосвященный читатель, думающий, что одно слово имеет лишь одно значение, и всегда стремящийся к выяснению его смысла, сопоставляя его различные значе­ния, чтобы вывести среднее, попадает в неразрешимые затруднения.

Планетная цепь, к которой мы принадлежим, не единственная, имеющая наше Солнце своим центром. Точно так же, как существуют другие плане­ты, кроме Земли, в нашей цепи, существуют и другие цепи, кроме нашей, в нашей солнечной системе. Число этих цепей — семь, и наступает мо­мент, когда все эти цепи одновременно входят в пралайю. Это солнечная пралайя, и в интервале, заключенном между двумя пралайями этого рода, большая солнечная манвантара распространяется на семь пралай и семь манвантар нашей планетной системы и каждой другой. Сами адепты допус­кают, что мысль не в состоянии исчислить, сколько наших пралай истечет до наступления большой космической ночи, во время которой вся громад­ная вселенная с мириадами своих систем, подчиняясь универсальному за­кону смены деятельности и покоя, сама войдет в пралайю. И, однако, согласно эзотерической науке, этот удивительный исход неизбежен.

Эволюционная деятельность не обязательно начинается заново после пралайи одной и единственной планетной цепи; она лишь возобновляет свой путь. Растительное и животное царства, достигшие в конце послед­ней соответствующей манвантары лишь частичного развития, не уничтожа­ются. Их жизнь или жизненная энергия проходит период сна или покоя; они также имеют в некотором роде свою Нирвану. Все порождено, как и мы сами, тем же самым единым элементом. Так же, как и мы имеем своих Дхи­ан-Чоханов, они в своем царстве имеют элементальных хранителей, и так же хорошо в массе направляемы, как и масса человечества. Единый эле­мент не только составляет и наполняет пространство, но он пронизывает и каждый атом космической материи.

Хотя путь человеческой эволюции в седьмом и последнем круге совер­шенно точно одинаков, как и в других кругах, каждая планета, когда приходит время солнечной пралайи, уничтожается, вместо того, чтобы просто перейти из видимого состояния в невидимое, по мере ухода чело­веческих существ. В начале седьмого круга манвантары седьмой планетной цепи, когда все царства приходят в этот момент к своему последнему циклу, на каждой планете после ухода человека остается лишь майя форм, бывших когда-то живыми. На каждом этапе человека на нисходящей и вос­ходящей дуге на его пути с глобуса на глобус покидаемая им планета превращается в пустой кокон.

Когда человек покидает планету, каждое царство пустеет, все его сущности покидают его. Ожидая часа перехода в более совершенные формы, они, тем не менее, освобождены и пребывают в пространстве в своем ле­таргическом трансе до того момента, когда в начале следующей эволюции будущая солнечная манвантара вернет их к жизни. Прежние элементали ос­таются в состоянии покоя, пока, в свою очередь, не будут призваны стать телами сущностей минеральных, растительных и животных, которые на другой цепи более совершенных глобусов продолжат свою эволюцию к человеческому состоянию, тогда как зародышевые сущности низших форм — от которых в этот момент останется очень мало — будут плыть в прост­ранстве, как внезапно замерзшие капли воды. Первое теплое дыхание сле­дующей манвантары растопит их, и они образуют душу будущих глобусов. Медленное развитие растительного царства было допущено до эпохи, о ко­торый мы говорим, продолженной дольше между планетным покоем челове­чества. В момент солнечной пралайи все очищенное человечество перехо­дит в Нирвану, чтобы после междусолнечной Нирваны возродиться в более возвышенных системах. Цепи миров уничтожаются и исчезают. Адепты гово­рят нам: " Все нам указывает, что одна из этих солнечных пралай имеет сейчас место, тогда как две другие, меньшие, с другой стороны, закан­чиваются" .

В начале новой солнечной манвантары до сих пор субъективные эле­менты материальных миров, рассеянных в космической пыли, получая им­пульс новых Дхиан-Чоханов новой солнечной системы (наиболее возвышен­ные из прежних получили более высокую миссию), организуются в большие жизненные волны и, разделяясь на различные центры деятельности, сос­тавляют в своем целом семиричную эволюционную лестницу. Как все другие глобусы пространства, наш проходит гамму из семи степеней плотности, прежде чем достигнет своей последней степени материальности. Французс­кий астроном Фламмарион в своем труде, озаглавленном " Рождение и ги­бель миров" , приблизился к пониманию этой конечной материальности. Действительность почти такова, какой он ее предполагает, за исключени­ем легких изменений. Вследствие так называемого им " векового охлажде­ния" , которое есть лишь следствие старости и уменьшения жизненной энергии, отвердение и усыхание Земли достигнет, наконец, состояния, когда весь глобус перейдет в состояние замерзшего конгломерата. Ее детство прошло; ее потомство воспитано; конец ее существования настал. Составляющая ее масса перестает подчиняться законам сцепления и соеди­нения, державших ее цельной, и как труп, предоставленный разрушитель­ной работе, предоставляет каждой составляющей его молекуле свободно отделиться от тела и подчиняться в будущем влиянию новых импульсов; как говорит Фламмарион, " притяжение Луны ... само позаботится об унич­тожении, вызвав приливы земных частиц вместо жидкой волны" . Это не значит, что оккультная наука принимает эту гипотезу иначе, чем иллюст­рацию потери земной материей молекулярного притяжения.

Когда мы стараемся понять новое начало эволюции после универсаль­ной (вселенской) пралайи, оккультная физика решительно переходит в об­ласть метафизики. Единственная во вселенной вечная и непогибающая вещь, которую не уничтожает даже пралайя, есть то, что мы без разбора можем назвать пространством, продолжительностью, материей или движени­ем. Не то, что может обладать этими четырьмя качествами, а то, что эти четыре вещи существуют одновременно и навсегда. Да, но эволюция начи­нается в атомической полярности, порожденной движением. Положительная и отрицательная силы или, иначе говоря, активная и пассивная, соот­ветствуют в космогонии началам мужскому и женскому. Духовное выделение покрывается космической материей; активное начало притягивается пас­сивным, и, если вам разрешат помочь воображению, позаимствовав образ из древней оккультной символики, мы скажем, что великий Наг, змей, эмблема вечности, берет в свою пасть свой хвост, составляя, таким об­разом, окружность вечности, или образует циклы в вечности. Главное и единственное качество универсальной духовной сущности, бессознатель­ной, но всегда активной производительности жизни, это распространяться и сеять; универсальной материальной сущности — жать и собирать. Когда они разделены, они бессознательны и не существуют, а их сближение про­изводит жизнь и сознание. Слово Брахма произведено от санскритского корня " брих" , означающего: распространяться, расти или плодиться, и эзотерическая космогония есть не что иное, как живительная сила расп­ространения природы в ее вечной эволюции. Ни одно слово не ввело в большее заблуждение человеческую мысль, в ее рассуждениях о начале ве­щей, как слово " создание" . Когда мы говорим о создании, мы постоянно противоречим фактам. Но как только мы разберем, что ни мы сами, ни на­ша планета не больше создание, чем какой-нибудь айсберг, но всего лишь состояние существа в течение определенного времени, — что наша нынеш­няя внешность, геологическая или антропологическая, преходящая, и все­го лишь временное состояние той стадии эволюции, которой оно достигло,

- мы откроем путь для правильного рассуждения. Тогда мы поймем, что подразумевают под одним и единым началом или универсальным элементом и сможем объяснить эпитет " андрогинный" , к нему примененный. Мы увидим также, почему индийская философия объявляет, что все вещи суть лишь майя — преходящее состояние, за исключением единого элемента, который вступает в состояние покоя лишь во время Майя-пралайи — ночи Брамы.

Может быть, мы слишком глубоко погрузились в неизмеримые глубины великой Первопричины. Нет ничего парадоксального в утверждении, что теологи думают, будто они очень хорошо осведомлены о Боге, лишь благо­даря своему крайнему невежеству. Мы также не преувеличили, что очень одаренные представители оккультной науки, смертная природа которых столь чиста и возвышенна, что позволяет им входить в сношения с более совершенными существами, чем обыкновенный смертный, утверждают, что никогда не занимаются понятиями, имеющими хотя бы отдаленное отношение к Богу церковных и религиозных верований.

Адепт определенно знает, что в пределах солнечной системы все объ­ясняется законами, управляющими различными формами материи, к которым надо прибавить деятельное и направляющее внимание самых высоких разу­мов солнечной системы Дхиан-Чоханов, или человеческих существ, достиг­ших совершенства в предыдущей манвантаре. Эти Дхиан-Чоханы, или пла­нетные духи, о природе которых бесполезно рассуждать, дают мирам, про­буждающимся в конце цепной пралайи, такой импульс, что эволюция ощуща­ет его до конца своего пути. Границы их действий не выходят за пределы великого закона природы. Им недоступно создание всеобщего рая. Они не могут сделать так, чтобы человек родился очень мудрым и хорошим, они могут лишь применить принцип эволюции, и им не разрешено отказать че­ловеку, который должен быть облечен правом работать с целью стать Дхи­ан-Чоханом, вправе делать зло, если они предпочтут его добру. Они так­же не могут воспрепятствовать раз совершенному злу произвести страда­ния. Объективная жизнь — это почва, в которой посеяны зародыши жизни и духовного существования. Но человеческий зародыш есть нечто иное, чем зерно: он обладает свободной волей, чтобы подниматься или опускаться, и его развитие было бы невозможным без способности пользования свобо­дой действий. Это подразумевает необходимость зла. Но в границах, ко­торые логически предполагают необходимость, Дхиан-Чохан внушает эволю­ционной волне свои понятия и знает происхождение всего, что он видит.

Когда мы таким образом размышляем о величии эволюционного цикла, как нам его представляет эзотерическая наука, кажется целесообразным оставить на будущее время всякие соображения о происхождении всего космоса. Живущий земной жизнью человек, имеющий в перспективе сотни объективных существований и промежуточные между ними периоды развопло­щения, еще более многочисленные и значительные (с точки зрения их про­должительности и возможности счастья или страданий), с большой пользой займется вопросами, имеющими практическое значение, чем пытаться раз­решить проблемы, которые его, собственно говоря, не касаются. Конечно, с точки зрения религиозной теории, не опирающейся ни на какое положи­тельное знание следующих за этой жизнью условий, ничто не может быть столь важным, как предрешить возможные качества и намерения ужасного и характерного Иеговы, представленного в виде всемогущего судьи, пред лицом которого душа после смерти должна предстать на суд. Но научное познание духовных вещей отдаляет в бесконечность этот день суда после периода, заполненного деятельностью всякого рода. Кроме того, она учит человечество, что, конечно, в течение многих миллионов веков впереди оно не предстанет ни перед каким судьей, кроме судьи вездесущего, — седьмой сущности, Универсального Духа, существующего везде, который, действуя на материю, вызывает существование самого человека, мира, в котором тот живет, и будущих условий, к которым он движется. Седьмая сущность, неопределимая и непостижимая для нас, при нынешнем состоянии наших познаний есть, конечно, единственный признаваемый эзотерической наукой Бог, и он может быть олицетворен лишь символически.

Эзотерическая наука, придавая, с одной стороны, жизнь и реальность старому символизму, и будучи, с другой стороны, в конфликте с новейши­ми догматами, показывает нам, сколь далеки от абсолютного мифа антро­поморфические представления о самом Божестве, соединенные с эзотери­ческой традицией и с началом мира. Действительно, воплотившийся среди людей первого круга планетный дух был прототипам олицетворенного Бога во всех последующих развитиях этой идеи. Ошибка, совершенная в этом вопросе невежественными людьми, есть лишь ошибка в оценке. Они отож­дествили олицетворенного Бога незначительной малой манвантары с Созда­телем всего космоса — ошибка вполне естественная для тех, кто не знает из человеческого предназначения всего, что превышает одно объективное воплощение, и считает, что все загробное существование представляет собой однородное духовное будущее. Бог этой жизни, естественно, был для них Богом всех жизней, всех миров и всех времен.

Надеюсь, что читатель не поймет превратно эту мысль, представив себе, что эзотерическая наука считает Планетного Духа первого круга Богом. Громадные протяжения времени и пространства, в которых действу­ет наша солнечная система, являются предметом изысканий адептов эзоте­рической науки. И в этих границах они знают, как все происходит, они знают также, что все предвидено созидательной волей армии планетных духов, действующих по закону эволюции, управляющему всей природой. Они находятся в общении с этими духами, и от них они узнают, что закон, управляющий нашей солнечной системой, управляет также и другими систе­мами, куда способность восприятия планетных духов проникает так же хо­рошо, как способность адептов погружаться в жизнь других планет нашей цепи. Закон чередования деятельности и покоя действует везде во все­ленной, для всего космоса; после потрясающих воображение промежутков времени за пралайей следует манвантара и после манвантары неизбежно наступает пралайя.

Какова цель этой вечной последовательности? — спросят нас. Лучше ограничиться вопросом об одной системе и спросить: с какой целью пер­вичная туманность организуется в планетные центры эволюции и произво­дит миры, в которых универсальный дух, проникая в материю, порождает форму и жизнь, а также эти высокие состояния материи, где то, что мы называем субъективными состояниями, или духовными, может проявляться? Конечно, приход к жизни существ, столь совершенных и высоких, как пла­нетные духи, спустившиеся, чтобы жить сознательную, в знании и высо­чайшем счастье, жизнь на протяжении периодов времени, эквивалентных нашим понятиям о вечности, — это цель, могущая удовлетворить самых привередливых. Всякое живое существо имеет возможность достичь этого несказанного величия. Дух, находящийся в каждой оживленной форме, ко­торый, выйдя из форм, которые мы привыкли называть неодушевленными, поднялся до одушевленных форм, будет медленно, но верно прогрессиро­вать, пока действие его неутомимого влияния на материю не произведет человеческую душу, это не значит, что растения или животные, окружаю­щие нас, уже развили сущность, способную принять человеческую форму во время текущей манвантары. Каждая духовная монада, чистая и бессозна­тельная, сама в себе сущность, решительно поднимается через сознатель­ные формы на низших уровнях и периодически зарождает все более и более совершенные формы, до тех пор, пока не появится та, в которой может полностью выразиться Божественный разум.

Конечно, не в силу величия понятий, которые человек создал о при­чине, приемлемой для существования мира, такой конец может показаться недостаточным. Даже если судьба самого планетного духа (после перио­дов, около которых его развитие, начиная с минеральных форм в первона­чальных мирах, лишь детство в воплощениях человека) не заключается в слиянии своей прославленной индустриальности с этим общим разумом, на­зываемым эзотерическими метафизиками абсолютным разумом, который есть не-разум. Эти парадоксальные выражения суть лишь названия, предназна­ченные обозначить идеи, которые человеческая мысль не в состоянии ох­ватить.

Эти соображения дают нам ключ к эзотерическому буддизму, который сам есть лишь производная более прямая, чем какая-либо другая популяр­ная религия; ибо цель его усилий заключается в том, чтобы заставить полюбить добродетель саму по себе и за ее благотворное влияние на бу­дущие воплощения людей, а не подчинить их церковной системе или рели­гиозному догмату, устрашая их воображение доктриной олицетворенного судьи, готового наказать их за все, что они согрешили, когда они предстанут перед ним после смерти. Сколь ни было прекрасно намерение м-ра Лилли и сколь ни привлекательна его мысль, когда он говорит о прекрасной морали и целях буддизма, он ошибается, когда находит указа­ние на олицетворенного Бога в храмовых ритуалах. Никакое понятие по­добного рода не входит в возвышенную эзотерическую доктрину природы, лишь несовершенным наброском которой эта книга является. Адепт, страж эзотерической доктрины, не допускает никакой склонности к агностицизму даже в областях, наиболее отдаленных из-за необъятности всей нашей планетной системы. Ему недостаточно сказать: " Так далеко, как прости­раются чувства планетных духов, ведение которых распространяется до самых отдаленных границ небес, — так далеко, как проникает их взгляд. Природа удовлетворяет сама себя, что же касается дальнейшего, мы не высказываем никаких предположений" . Но вот что адепт утверждает: " Все­ленная бесконечна и строить гипотезы о том, что находится вне беско­нечности, т.е. за ее границей — есть заблуждение мысли" .

То, что предваряет всякое проявление вселенной, что существует вне границ проявленного, если бы эта граница могла бы быть установлена, составляет основу проявленной вселенной, доступной нашим чувствам, ма­терию, одушевленную движением, ее Парабрахм, ее Дух. Материал, прост­ранство, движение и продолжительность составляют единое-вечное вещест­во вселенной. Ничто другое не является абсолютно вечным. Вот первое состояние материи, совершенно недостижимое для наших физических чувств, которые воспринимают лишь проявленную материю, состояние кото­рой совершенно отлично. Будучи, с одной стороны, материалистичной, как это узнали те, кто следили за предыдущими объяснениями, эзотерическая наука столь же далека от сходства с грубым и узким представлением о природе, обычно известным под названием материализма, как северный по­люс далек от южного. Она, так сказать, опускается до материализма, чтобы соединить свои методы с его логикой, затем она поднимается до высочайших вершин идеализма, чтобы объять и выразить наиболее возвы­шенные стремления духа. Она есть соединение науки и религии, мост, благодаря которому исследователь, наиболее добросовестный и вникающий, встретит наиболее вдохновленную религиозную душу, и благодаря которому эта последняя сможет вернуться на землю, не покидая, тем не менее, не­ба.

www.puzzle.fatal.ru       www.doddy1.narod.ru

На данной странице размещен (цитирован) материал с замечательного сайта http://e-puzzle.ru/

Спасибо

Вы можете перейти на главную страницу электронной библиотеки